Автор: Карина Название: Сказка для Скорпиуса Бета: sea25
Описание: Драко рассказывает сыну сказку.
Отказ: Не извлекаю никакой выгоды, все герои принадлежат Роулинг. Жанр: романс Тип: слэш Рейтинг: R Размер: мини Пейринг:ДМ/ГП
- Пап, а мама сегодня снова не придёт? – Скорпиус даже не спрашивает - скорее,
уточняет.
Я невольно бросаю взгляд на стену, где на портрете в
серебряной рамке самодовольно улыбается Астория, глядя на меня. Сдерживаю
негодование. Я не идеальный отец, но хотя бы не бросаю своего ребёнка. Тем
более, накануне такого важного события, как поступление в Хогвартс. Ничего,
я предприму всё, что возможно, чтобы найти её, если потребуется – силой доставлю
на вокзал. Применю Империус, если понадобится, но она у меня будет держать сына
за руку. А ещё говорить, какой он у нас умница, и как всё у него будет
замечательно. И будет улыбаться его мордашке, прилипшей к окну купе
Хогвартс-экспресса. И махать рукой вслед удаляющемуся поезду. А потом –
пусть катится на все четыре стороны, с кем угодно и куда угодно. Так даже лучше
будет, потому что в отсутствие Скорпиуса мы уже не сможем соблюдать внешние
приличия и перегрызём друг другу горло. А сыну я потом как-нибудь всё объясню.
Он у меня и в самом деле умный. Он поймёт.
- Думаю, ты прав, не стоит её
ждать. Давай-ка, засыпай, - поправляю одеяло, провожу ладонью по светлой
макушке, приглаживаю волосы. - Пап, а расскажи мне что-нибудь, а? Как
раньше, помнишь? – Скорпиус цепко ухватывает мою руку обеими ладошками и, как
это умеет только он, заглядывает мне в глаза. - Не слишком ли ты большой для
того, чтобы слушать сказки на ночь? Он отводит взгляд: - Ну и что? Никто
же не узнает, а мы с тобой никому не расскажем, да? - и, взглянув на меня снова,
хитро прищуривается. Единственный человек, который вьёт из меня верёвки.
Которому можно - всё. С которым я могу быть каким угодно. И самим собой – тоже.
- Что бы тебе такое рассказать? Про колдунью Вильгельмину и волшебный
шар? Скорпи мотает головой. - Про старого чародея и сундук с
сокровищами? - Нет, пап. Расскажи лучше про мальчика. - Про какого
мальчика? - Про такого, как я. Самого обычного мальчика. Наклоняюсь и
целую его в лоб. - Ты у меня как раз не просто обычный. Ты - самый лучший.
Он длинно, удовлетворённо вздыхает, а потом всё-таки повторяет: - Хочу
сказку про мальчика. Если Скорпи что-то задумал получить – будьте уверены,
он это получит. Вы не заметите, как сами ему всё отдадите. Поэтому я
усаживаюсь поудобнее, зачаровываю потолок так, что он становится ночным небом,
пускаю гулять по нему несколько мерцающих звёзд, ещё раз поправляю одеяло. И
рассказываю.
«Давным-давно, когда тебя ещё на свете не было, жил-был
мальчик. Он был очень похож на тебя – такие же светлые волосы и серые глаза, и
он тоже был волшебником. У мальчика был самый лучший в мире папа и
красавица-мама. И большой уютный дом, в котором часто бывали гости, и никому не
бывало грустно. И вот настала пора отправляться мальчику в школу, которая, как и
всё в этой стране, тоже была волшебной».
- Хогвартс, да, пап? Этот
мальчик был ты, да? – Скорпиус оживляется. - Это сказка, Скорпи. И вообще,
будешь вскакивать, я не стану продолжать, и ты не узнаешь, чем закончилась
история. Он послушно закрывает глаза и бормочет: - Продолжай, пап.
«Накануне отъезда в школу отец мальчика повёл его туда, где
продавались самые разные принадлежности для учёбы. Мантии, котлы, самопишущие
перья, учебники, волшебные палочки».
- Ой, совсем как мы с тобой
вчера, да? – Скорпи снова вскакивает, но, вспомнив о моём предупреждении,
укладывается обратно и крепко зажмуривается – смотри, какой я послушный.
Я улыбаюсь – такой он забавный сейчас – и продолжаю. Скорпи больше не
прерывает меня, мой голос вскоре становится размеренным, я почти не делаю пауз,
мне не нужно выдумывать ничего специально. Просто вспоминать.
«Так
вот, когда мальчику купили всё, что нужно, его повели заказывать школьную
мантию… И конечно, совершенно случайно, в магазине он встретил другого
мальчика…».
Я помню тот день, словно это было вчера. Я - примеряющий
самую лучшую мантию, какая только имелась в наличии у мадам Малкин. И маленький,
ниже меня ростом, темноволосый мальчишка. Наш короткий разговор. Мой непонятный
интерес к нему. Его растерянность и неуверенность. Его нескладность. Худые
запястья, торчащие из коротких вытянутых рукавов свитера. Мне почему-то хотелось
сказать ему что-нибудь ободряющее, чтобы его зелёные глазищи не смотрели так
испуганно. Он выглядел так, словно у него никого в этом мире нет. Я посмотрел на
свои начищенные домовыми эльфами до блеска туфли – мама заказывала в Париже – и
покраснел.
«Этот мальчик ему настолько понравился, что он даже
захотел с ним подружиться и учиться на одном факультете».
- И они
подружились, да, пап? – Скорпи не выдерживает, любопытство пересиливает. Правда,
увидев мой взгляд, он ойкает, прикрывает рот ладошкой, падает на подушку и
закрывает глаза.
«Да, они пожали друг другу руки и подружились. Ведь
всегда хочется иметь друзей, с которыми тебе интересно. Которые тебе
нравятся».
... А вот дальше, Скорпиус, я уже и сам не знаю, где
сказка, а где правда. Но тебе совершенно не обязательно знать, что это такое -
когда протянутую тобой руку отталкивают. Когда над тобой откровенно смеются те,
кто не достоин даже секунды твоего внимания. Когда у тебя отнимают что-то, что
тебе было так необходимо.
В том месте, где я рассказываю, как в дуэльном
классе один из мальчиков по ошибке применил неправильное заклинание, наколдовав
живую змею, и это чуть не убило другого мальчика, ресницы Скорпи вздрагивают –
переживает. Я поспешно успокаиваю – никто не пострадал, но мальчик, который
ошибся с заклинанием, долго ругал себя за этот поступок.
«А ещё оба
они очень любили, когда их уроки совпадали в расписании. Ведь это была почти
единственная возможность провести какое-то время вместе, потому что они учились
на разных факультетах».
И совершенно не обязательно рассказывать,
что одного из мальчиков постоянно окружала толпа, через которую было не
пробиться, не достучаться. И как это больно – понимать, что он нужен всем, даже
тебе. А ты ему – нет. Что все твои слова в лучшем случае наталкиваются на стену
равнодушия, а в худшем – являются поводом показать тебе, что ты для него –
никто. И что порой так хочется эту стену сломать. Любой ценой. Ударить,
унизить, если потребуется, лишь бы тебя заметили. Оскорбить его друзей,
показать, кто они такие. Кусать губы в бессильной злобе оттого, что тебе
предпочитают таких, как они. Постоянно думать о том, как было бы можно проводить
время вместе – только вы вдвоём. Как было бы вам весело. Он обязательно бы
оценил тебя по достоинству, увидел, какой ты. Только вот он не хотел, не
испытывал ни малейшего желания. Ему и без тебя было весело и интересно. Он
сражался с троллями, драконами и ещё Мерлин знает с кем, и всё это время рядом с
ним был не ты. Он обыгрывал тебя в квиддич. С трудом, но обыгрывал, и даже
не представлял, что ты бы с радостью дал ему победить себя, не прилагая столько
усилий – за одно только пожатие руки и кивок головой.
«… и когда они
в очередной раз покидали Хогвартс на летние каникулы, то, как всегда,
договорились, что будут как можно чаще обмениваться письмами…».
Да,
Скорпи, и о том, как невыносимы были долгие летние месяцы, когда не видишь его,
не знаешь, что он делает, тебе тоже знать не нужно. Тем более, не стоит тебе
рассказывать, какое это было счастье – видеть его осенью, и как хотелось на
стену лезть от ярости, когда он смотрел мимо тебя, словно ты – пустое место. И
как радостно обнимался со своими дружками-прилипалами.
«… и они
всегда защищали друг друга, не позволяли никому обидеть…».
Это было
давно, но помнится всё так же ярко и чётко. Пощёчина его подруги-грязнокровки…
Его громкий смех, когда меня превратили в хорька… Сейчас это кажется мелким, но
тогда я бы всё отдал, лишь бы он этого не видел. Кто угодно, только не он. И
хотелось вцепиться ему в плечи и трясти, надавать по его довольной физиономии,
разбить очки, и кулаком промеж глаз, до крови. Чтобы ему тоже было больно.
«… и спустя несколько лет они поняли, что нет никого дороже и
ближе».
Конечно, я сочиняю, Скорпи. Выдумываю. Это же сказка. В ней
всё может быть так, как ты захочешь. А чего я хотел… Когда я это понял,
убить себя был готов. Да, я хотел, чтобы он был ближе. Настолько близко, чтобы
попробовать, какой он на ощупь, на вкус. Прижать к стене всем телом.
Почувствовать, как он дрожит. Как хочет…
«… со временем мальчики
проводили всё больше и больше времени вместе…».
Да, это и моя сказка
тоже. Я рассказываю её так, как знаю. Как умею.
Он обыграл меня в
очередной раз. А ведь я уже почти словил этот чёртов снитч! Мне не хватило
какой-то доли секунды. Позже я рассказывал своей команде, что меня ослепили
солнечные блики от его очков. Эти кретины поверили! Плевать, что ливень стоял
стеной, и не было ни единого просвета между тучами. И никто не понял, что
виноваты были не блики, не очки. Я просто поймал его взгляд. А он поймал снитч.
Каждому своё. Я долго стоял под душем, прислонившись к стене и закрыв глаза.
Я весь промёрз за время матча. Меня колотила мелкая дрожь, зубы стучали. Клубы
горячего пара заслоняли всё вокруг, но мне не становилось теплее. Наконец, когда
я понял, что все разошлись, я вышел из душевой в раздевалку. Там и в самом
деле никого уже не было. Кроме него. Он меня не видел – стоял, чуть
наклонившись, и вытирал полотенцем мокрые волосы. Другое полотенце обёрнуто
вокруг бёдер. Больше ничего. А я смотрел на его голый живот, влажные руки и
грудь, даже не замечая, что иду в его сторону. Пока не оказалось поздно. Он
встряхнул волосами, обдав меня каплями воды, поднял голову и увидел меня. Замер.
Потом перевёл взгляд чуть ниже моего живота. Резко вскинул голову. Хорош же
я был – расслабленное после горячего душа тело и сведённые судорогой челюсти.
- Малфой, ты чего? – усмехнувшись, он покачал головой. Если бы он
промолчал. Или просто стоял и ждал, пока я уйду. Но он откровенно смеялся надо
мной.
Я с размаху впечатал его в стену обеими руками, он даже охнуть не
успел. Я размахнулся и почти ударил его. Кулак завис в воздухе. Потому что он
смотрел на меня. Неправильно. Не так, как полагалось. Ни капли страха в глазах.
Я не понял, что случилось, только мой кулак разжался и пальцы легли ему на
плечо. А он смотрел как зачарованный и не отводил взгляда. И тогда я просто
поцеловал его. Быстро, не давая ему опомниться и выйти из ступора, прижался
губами. От удивления его зрачки расширились на всю радужку, и глаза почти
перестали быть зелёными. А потом он отмер, резко отстранился, приглушённо
прошипел: «Совсем сдурел, Малфой?», и сильно оттолкнул меня. Я ответил – ударом
в челюсть.
Как мы дрались! Я никогда – ни до, ни после – не испытывал
такого остервенения, вкладывая в каждый удар всю душу, всю ненависть – всё, что
я чувствовал к нему. Он тоже старался не отставать. Под конец мы уже
катались по полу, вцепившись друг в друга и нанося удары, куда попало, тяжело
дыша. Полотенце соскользнуло с Поттера ещё в начале борьбы, но он уже не обращал
на это внимания. Когда мы в очередной раз перекатились, он оказался сверху.
Хватка его вдруг ослабла, и он выдохнул: - Ну что, хватит уже? Я молчал,
сжимая зубы – не мог сказать ни слова, потому что, когда движение тел
прекратилось, я вдруг почувствовал его – всего. На себе. Плотно прижавшегося,
обхватившего мои бёдра коленями. Смотрящего мне в глаза. Горячего. И ещё у него
полыхали уши. Нетрудно было почувствовать, почему – из-за полного и обоюдного
стояка.
Мне вдруг тоже стало жарко. Было страшно пошевелиться. И
совершенно невозможно отвести взгляд.
А потом он провёл пальцем по моей
щеке, почти у глаза – там, где саднил и наливался синяк: - Больно? Извини,
не рассчитал. Я хмыкнул: - Расчётливость – прерогатива слизеринцев.
Он попытался улыбнуться разбитой губой. Моя рука легла ему на спину, а
другая – на затылок. И я даже не успел надавить. Ну, разве что чуть-чуть, почти
незаметно. Он всё решил сам. Наклонился близко ко мне и дотронулся своими
разбитыми в кровь губами до моих. Я целовал его осторожно, слизывая кровь,
пробуя её на вкус. Он выгнулся, а затем плотно прижался пахом, что-то простонал
мне в губы и яростно двинулся, вдавливая свой член в мой.
А дальше всё
было в каком-то бешеном, рваном ритме. Его шея, ключицы, запрокинутая голова,
пульсация вены, лопатки, ходящие под моими ладонями, его руки – сразу и везде,
колотящееся под рёбрами сердце. У меня уже был кое-какой опыт, я не был
девственником, но после того, что случилось, слово «оргазм» значило для меня
только это: трущиеся друг о друга члены, горячая кожа под ладонями, привкус
крови на губах и долгий протяжный стон.
Вечером с нас обоих сняли баллы
за драку. Мы отмалчивались, но наши разбитые лица говорили сами за себя. Зато
помимо наказания нас поместили в больничное крыло – лечить ушибы. И мы
лечили. По-своему. Губами и прикосновениями. Всю ночь.
- Пап, а дальше?
– Скорпиус приоткрыл сонные глаза.
«А дальше они решили всегда быть
вместе…»
Скорпи удовлетворённо вздыхает, и, засыпая, бормочет:
- И жили они долго и счастливо…
Нет, Скорпи, недолго, и не так
уж счастливо. И не жили. Так, встречались. Записки, условные сигналы, незаметные
кивки головой. Тёмные коридоры, пустые классы, подоконники, площадки Хогвартских
башен. Впопыхах, украдкой, оглядываясь.
Я смотрю на спящего сына. Он
дрыгает пяткой и сбрасывает одеяло. Поправляю. И заканчиваю свою сказку – так,
как мне бы хотелось:
«Да, долго и счастливо».
Взмахом
палочки гашу свет и закрываю за собой дверь.
Потом до утра сижу в
кабинете и перебираю старые письма. Нахожу то, которое искал.
«… Прочёл
в «Пророке» объявление о твоей помолвке. Рад за тебя. Кстати, я тоже решил
жениться… И всё-таки – почему ты ничего не сообщил мне лично?.. ».
А я
элементарно струсил. Магический мир постепенно приходил в себя после войны с
Лордом. Поттер существовал в какой-то собственной вселенной, где были шумные
вечеринки по случаю победы, журналисты и хвалебные статьи, ордена, награды и
море восторженных лиц. А Малфои в спешном порядке всеми способами доказывали
свою благонадёжность. В том числе путём брачного альянса единственного
наследника рода с девушкой из добропорядочной, не замешанной ни в каких интригах
семьи. Меня просто поставили в известность. И мне уже было всё равно.
***
Утро первого сентября выдалось прозрачным и чистым.
На платформу «девять и три четверти» мы явились, как положено: справа - я, слева
- Астория, а между нами, вложив ладошки нам в руки – взволнованный, поминутно
крутящий головой во все стороны Скорпиус.
Как назло, ни одного знакомого
лица. Мы стоим чуть поодаль, не смешиваясь с радостно галдящей толпой, кричащими
совами, снующими туда-сюда детьми. Нас отделяют клубы паровозного дыма.
Когда они рассеиваются, у меня возникает ощущение, что меня рассматривают.
Поворачиваю голову. Неподалёку стоит группа людей. Кажется, там несколько Уизли
и их отпрыски, но я не уверен, потому что смотрю только на него. На Поттера. Вот
ведь как – вижу его физиономию почти каждую неделю, газеты не дают забыть, а всё
равно - как будто впервые за девятнадцать лет. Самое лучшее, что можно
сделать – это кивнуть ему и отвернуться.
Скорпиус тянет меня за руку, я
присаживаюсь на корточки, пачкая полы своего дорогого пальто в вокзальной пыли.
Мы с ним долго шепчемся, пока Астория откровенно скучает. Наконец, всех
зовут по вагонам. Вскоре за стеклом одного из купе мелькает белобрысая макушка,
поезд трогается, и, пока я могу разглядеть бледное личико сына, я машу ему вслед
рукой.
Мы выходим из здания вокзала, и я наконец-то говорю Астории, что
она свободна. И, предупреждая её вопросы, добавляю, что в случае мирного развода
она получит неплохое обеспечение. Она просчитывает варианты и соглашается. Я
отворачиваюсь и медленно иду прочь. И с каждым шагом, несмотря на все
сегодняшние события, мне становится легче. Вскоре мои шаги уже стремительны,
плечи расправлены, лёгкий ветер треплет волосы.
Сзади слышится топот ног
и крик: - Малфой, подожди! Да постой же, тебе говорят! Поттер. Конечно –
а кто же ещё? Останавливаюсь. Жду. Он догоняет меня, разворачивает к себе
лицом. Смотрит и молчит. А я стою и думаю, что зря он подошёл так
близко. И ещё рассматриваю серебристые пряди в чёрных волосах. Спрашиваю: -
А где жена и Уизли? Он неопределённо машет рукой. Потом произносит: -
Поговорим? Я хмыкаю. Он ждёт чего-то ещё, но я молчу. - Ладно, извини.
Плохая была идея. - Он поворачивается и собирается уйти. - И где ты
предлагаешь поговорить? Прямо здесь? – Теперь уже я беру его за плечо. - Ну…
Не знаю. Может, сходим пообедать куда-нибудь? – Он даже не понимает, как
двусмысленно звучат его слова. Стоит, рассматривает пуговицы моего пальто.
Усмехаюсь: - Нет уж. Не хочу завтра видеть своё имя во всех газетах.
- Тогда где? Делаю вид, что усиленно думаю. Потом произношу: - Можно
пойти ко мне. Мы с женой расстались, я живу один, так что нам никто не помешает.
И будешь говорить, сколько захочешь, раз уж тебе так приспичило, - не отказываю
себе в удовольствии ещё раз усмехнуться.
Он молча смотрит на меня.
Время вдруг приобретает способность растягиваться до предела и отщёлкивать
каждую секунду словно хлыстом. Кажется, мы стоим вот так вечность. И я уже
готов мысленно обозвать себя кретином, когда он кивает мне, улыбается и говорит:
- Идём.
Сказки иногда действительно сбываются. Произойдёт ли это со
мной – не знаю. Но сейчас, когда мы идём рядом, и он не возражает против моей
руки, случайно обнявшей его за плечо – я в это верю.
О, здорово! Имхо эта пара недостаточно глубоко раскрыта. Не попадалось мне их истории, большой и какой-нибудь универсальной, что ли. А это что-то вроде того, что надо )))
