Описание: Фик написан в качестве новогоднего подарка для Wilwarin, которая хотела
снарри-романс с высоким рейтингом, Снейпом, ухаживающим за заболевшим Гарри, и
мелким хёрт-комфортом.
Отказ: Не извлекаю никакой выгоды, все герои принадлежат Роулинг. Жанр: романс Тип: слэш Рейтинг: R Размер: мини Пейринг:СС/ГП
Вам знакомо это ощущение, когда ты долго копишь в себе что-то – обиду, злость,
раздражение – неважно. Пытаешься как-то с этим справляться, делаешь вид, что
ничего особенного не происходит, и поначалу у тебя это получается. Но затем всё
становится только хуже. И вот, наконец, наступает такой момент, когда ты
понимаешь – всё. Это край. И какое-нибудь незначительное замечание, событие,
мысль, становится последней каплей. Ты больше не можешь держать это в себе и
переливаешься через край, как переполненный стакан. От какой-нибудь совершенной
ерунды.
Час назад на мой вопрос, придёт ли он ночевать домой хотя бы
сегодня, Северус пожал плечами и ответил: - На сегодня у меня ещё две
лекции. А вечером назначены отработки. И куча непроверенных работ – третий,
пятый и шестой курсы. Кроме того, завтра рано утром у Минервы собрание
преподавательского состава. Не вижу смысла возвращаться домой, чтобы только
переночевать. И его голова исчезла во вспыхнувшем пламени камина.
Спорить с ним – пустой номер, давить на жалость – тем более. Только ещё
сильнее начнёт раздражаться. Я-то уж знаю. Когда мы только начинали с ним
встречаться, он как-то сказал: - Не нужно пытаться меня переделывать. Я
такой, какой есть, уже не изменюсь, раз за все прошедшие годы этого не
случилось. Не надо настаивать на своём. После я не раз в этом убедился. И
даже то, что он обычно оказывался прав в своём решении, а я – нет, не примиряло
меня с этой его чертой. С его чёртовой несговорчивостью.
А сегодня…
Вроде бы ничего особенного не случилось. Он всего лишь сказал, что не придёт
домой ночевать. Как было и все предыдущие несколько вечеров. У него ночное
дежурство по Хогвартсу, у него проблемы с новой партией котлов, у него
заказанное профессором МакГонагалл экспериментальное зелье, которое надо
помешивать хрен знает сколько раз в минуту, и снова дежурство, лекции допоздна,
и опять дежурство… Я скоро забуду, как он выглядит. Кроме лица, конечно.
Лицо его я имею счастье наблюдать каждый вечер в камине, когда он сообщает, что
не придёт. И сегодня он в очередной раз сказал мне это. Не так чтобы большое
потрясение. Я даже был готов к этому. Но почему-то оно оказалось той самой
последней каплей, которая переполняет твой стакан. Ты проливаешься, а дальше –
пустота. В тебе ничего нет. Ты ничего больше не хочешь.
Я взял с вешалки
куртку, намотал на шею шарф и хлопнул дверью. Дома оставаться было тяжело. Мне
нужно было уйти хоть куда-нибудь. Лишь бы не там. Сидеть и, несмотря на то, что
твёрдо уверен – он не придёт, поминутно коситься на камин, прислушиваться, не
хлопают ли двери. Это тяжело.
С неба сыпался снег – мелкий и противный,
колол лицо и шею. Я поднял воротник, хотя это не спасало. На душе было так же
колюче и противно. Идти мне было некуда. Не заявишься же, на ночь глядя, к
Рону. Если он сам не догадается, почему я в такое время не сижу дома, то
Гермиона уж точно. А мне совершенно не хочется видеть сочувствие на лице и
слышать понимающее: «А я говорила, что так всё и будет. Ничем хорошим это
кончиться не могло. Как тебя вообще угораздило, ведь знал же, с кем
связываешься!». Да и смотреть на их счастливые лица сейчас выше моих
возможностей.
Снег повалил сильнее, потом повлажнел, перешёл почти в
дождь. Я уже перестал ёжиться – бесполезно, всё равно за шиворотом давно сыро.
Забрёл в какой-то сквер – сам не понял, что за место и как я тут очутился.
Сел на скамейку, сижу, мыслей нет. Ничего не хочу. Точнее, хочу. Но, похоже, я
просто выдавал желаемое за действительное. А на самом деле – если себе не врать
– я ему просто надоел. Он и с самого начала ни разу не говорил, что я ему нужен.
А теперь даже говорить нет необходимости. Всё понятно без слов. Осталось
только решить, куда мне податься. Я уже порядком продрог, снег не перестаёт, к
ночи похолодало. Ботинки промокли, руки озябли, нос замёрз. Только идти всё
равно некуда – дом на Гриммаульд-плейс я сдал внаём, как только перебрался к
Северусу. Все другие варианты – что в Нору, что куда-то ещё, отпадают по той же
причине, что и Рон с Гермионой. Не хочу, чтобы меня жалели.
Ветер
усилился, мокрый снег хлещет в лицо, совершенно не стесняясь, нагло и резко. А я
не отворачиваюсь. Кажется, шевельни я сейчас хоть пальцем – рассыплюсь, как
ледяная фигурка, шарахнутая с размаху об стену. Мне даже стало теплее – в
этом оцепенении. Вскоре уже не чувствовались ни руки, ни ноги, перестали стучать
зубы. Накатила какая-то дрёма, и захотелось заснуть вот прямо здесь, на
скамейке. А что? Всё равно никого нет, в такую погоду немного найдётся любителей
гулять по скверам. Как хочется спать…
- Поттер! С ума сошёл?! А ну-ка
живо вставай! – чьи-то руки вцепились и стали трясти меня за плечи. А я не
могу шевелиться, словно из меня все кости вынули, как когда-то давно Локонс.
Меня бьют по щекам, голова болтается в такт ударам. С трудом разлепляю глаза
– вижу что-то чёрное. Наверное, пальто. Человек наклоняется ближе. Он очень
похож на Снейпа. Похоже, у меня уже галлюцинации, или я просто сплю. Потому что
он тут оказаться никак не может. Он сейчас на этих дурацких отработках, или
проверяет домашние задания. Или… В общем, занят. Не до меня ему. Так что
отстаньте, дайте мне поспать. Но не отстают. Поднимают подмышки, как
тряпичную куклу: - Ты в порядке? Что случилось, Гарри? – он заглядывает мне
в лицо, и это всё-таки Снейп. Я, как дурак, забываю обо всём и обмякаю в его
руках. И, кажется, снова засыпаю.
Снятся мне жуткие вещи. Оживший Тёмный
Лорд, лысый как коленка Люциус Малфой и профессор Трелони в купальном костюме.
В голове с грохотом перекатываются металлические шары, горло изнутри
царапают гиппогрифы, ноги спутаны Дьявольскими Силками. И очень жарко, просто
неимоверно, словно меня сунули в камин и всё время шевелят тлеющие угли, чтобы
сильнее горело. Я хочу выпутаться из силков, выбраться из этого жара.
- Тише, - на лоб опускается чья-то прохладная рука, и это такое
облегчение, что хочется застонать, но не могу – горло так дерёт, что никаких
звуков оно издавать не может в принципе. Рука легко скользит по волосам, по
щеке, по шее. Затем поправляет сбившееся одеяло. Меня попеременно бросает в
жар и трясёт в ознобе. Хочу обратно эту руку – она как глоток свежего воздуха.
Весь день я то выпадаю из реальности и плаваю в своих дурных снах, то
возвращаюсь обратно, и тогда меня приподнимают под голову, дают выпить какие-то
ужасно горькие отвары, потом укладывают обратно и вытирают прошибающий меня пот.
Иногда я слышу какое-то ворчание и тяжёлые вздохи. Я всё время чувствую его
присутствие – где-то рядом, даже если не вижу его. А ещё мне очень хочется
спросить, почему он здесь, а не в своём рабочем кабинете, неужели занятия
отменили? Но говорить сейчас для меня непосильная задача.
К вечеру
кошмары отступают. Пытаюсь пошевелиться, Северус сразу же оказывается рядом,
словно сидел и внимательно наблюдал за мной. Молча трогает мой лоб, снова
поит гадостью. Затем откидывает одеяло, берёт какую-то мазь и начинает
втирать, мягко скользя подушечками пальцев по груди и шее. От мази приятно
пахнет ментолом, от его рук по коже растекается тепло. М-м-м… Так приятно. Он
давно не прикасался ко мне, и даже такие поглаживания – строго в лечебных целях
– кажутся мне просто волшебными. Жаль, что это длится недолго, и вскоре на меня
натягивают одеяло по самый подбородок. - Как ты меня нашёл?.. - выхрипываю с
трудом, осторожно, по букве. Он в ответ бурчит: - Можно подумать, это
было так сложно. Открой рот. Открываю, получаю очередную порцию вонючей
гадости. Морщусь. Северус удовлетворённо хмыкает: - А теперь спи. Сиплю
что есть силы, что не хочу, и так весь день провалялся в постели. - Сейчас
захочешь. - Ты что, снотворным меня напоил? - Поттер, будешь так много
болтать, в следующий раз действительно дам, и двойную дозу. - А почему ты не
в Хогвартсе? Он рявкает: - А кто будет тебя лечить, недоразумение?
Вот так. Всё очень просто, он всего лишь хочет меня вылечить. Если бы я не
заболел, он бы ни за что не сидел сейчас со мной. - Спи, тебе сказано, - он
снова поправляет сбившееся одеяло. Хочу обидеться, что он просто не желает
со мной разговаривать, поэтому и глушит этой дрянью, но потолок начинает плыть,
и я засыпаю.
Посреди ночи я снова просыпаюсь. Так тихо. Его рядом нет.
Организм требует, чтобы я срочно сделал одно очень важное дело. Кое-как
выкарабкиваюсь из постели и, покачиваясь, бреду в туалет.
На обратном
пути замечаю полоску света. Дверь в гостиную немного приоткрыта. Стараясь не
топать слишком громко, подхожу и заглядываю. Северус сидит возле камина и с
кем-то разговаривает. Прислушиваюсь.
- … и больше не намерен прикрывать
бреши в расписании. У меня тоже есть личная жизнь, каким бы странным это не
казалось со стороны. Есть человек, в конце-концов, которому я нужен. Который
нужен мне… - Но, Северус… - И ещё, Минерва. Если раньше я просил, то
теперь просто ставлю в известность. Я не смогу больше дежурить по ночам. По
крайней мере, не чаще двух раз в месяц. И расписание в целом требует пересмотра,
чтобы мне не приходилось назначать отработки на вечернее время.
МакГонагалл что-то отвечает, кажется, даёт ему три дня отпуска, но я уже
не слушаю. С пылающими ушами, щеками и всем, что может пылать от стыда, я бреду
в постель. Вот так, Поттер. Если ты не знал, то это и называется
«облажаться». А ведь что мне стоило просто поверить ему, и не выдумывать то,
чего нет? Хорошо ещё, я не высказал ему свои домыслы прямо в лицо, хотя такая
идея у меня была.
Не знаю, сколько времени прошло, но когда в комнату
входит Северус, я всё ещё не сплю. Он присаживается на кровать, трогает мой лоб.
Руками, потом губами, задерживая их чуть дольше, чем необходимо для определения
наличия жара. Сердце моё стучит и прыгает, во мне куча всего. Нежность, стыд,
злость, раскаяние, отчаянное желание что-то сказать, невозможность понять – что
сказать. Его губы скользят по виску, по скуле. Потом отрываются, а я даже
застонать от огорчения не могу – предполагается, что я сплю. Кровать чуть
проседает – он ложится рядом. Укрывает нас обоих одеялом, прижимает к себе,
трётся носом о моё плечо, вдыхая меня. Он никогда не позволяет себе таких вот
нежностей, разве только когда уверен, что я сплю. А мне - ни вдохнуть, ни
выдохнуть, так остро я всё это ощущаю. Я ещё долго лежу вот так – боясь
выдать, что не сплю. И только когда спустя какое-то время слышу его мерное
дыхание, позволяю себе расслабиться. Чуть повернуть голову, посмотреть на него.
В очередной раз поразиться, как эта неправильность черт может быть такой до боли
мне необходимой.
Утром я просыпаюсь первым. Он всё ещё спит – наверное,
не отдыхал всю прошлую ночь из-за меня. Во сне обнимает меня за плечо и тепло
дышит в спину. Я так давно не ощущал этого – его дыхания на своей коже, что
внутри всё переворачивается. Недолго думая, прижимаюсь к нему ближе, всем телом.
Ёрзаю, устраиваясь поудобнее. И, да, чёрт возьми, особенно бёдрами ему в пах –
пусть только попробует отодвинуть меня. Но он не отодвигает. Наоборот,
закидывает на меня ногу, обхватывает, крепко вдавливает в себя. Трётся во сне
каменной эрекцией о мою задницу. Я готов из штанов выпрыгнуть, но боюсь его
будить. Сейчас как рявкнет, что я болею и должен соблюдать покой, или что не даю
ему поспать…
- Как ты себя чувствуешь? – тихий, чуть слышный шёпот в
ухо. Если есть в нём что-то более эротичное, чем его голос, так это шёпот. Я
становлюсь похожим на крысу, бредущую на зов волшебной флейты, стоит ему
прошептать хоть какую-нибудь ерунду. Особенно вот так – прямо в ухо, почти
касаясь тёплыми губами. Киваю в ответ: - Хорошо. И откидываю голову
ему на плечо. - А как горло, не болит? – и лёгкое прикосновение к этому
самому горлу. Отрицательно качаю головой, выгибаю шею, подставляя горло в
полное его распоряжение. - И здесь тоже? – поцелуи чуть ниже. Киваю и
уже не думаю ни о чём, только о его губах и своём возбуждённом члене. Он
переворачивает меня на спину и нависает надо мной, на мгновение замирает,
рассматривает. - Да не болит у меня нигде, точно! – притягиваю его за шею,
опрокидывая на себя. Долго он ещё будет сомневаться?! Даже если бы у меня что-то
и болело – после такого лечения губами уж точно бы прошло. Он усмехается,
шепчет что-то наподобие: «Сам напросился, Поттер», и вдавливает меня в кровать,
прижимаясь всем телом, попадая губами мне в губы, зарываясь пальцами в волосы.
Мои руки привычно скользят по его рёбрам и ниже, впиваюсь пальцами в
костлявое, худое, выносящее мой мозг напрочь тело. - Что ты хочешь? – Моя
ключица прикушена, затем обведён по кругу и зацелован мой сосок. Медленно,
намеренно медленно… - М-м-м…, - толкаюсь ему в пах ноющим членом. Тихо
усмехается и спускается губами ниже: - Так? - Да-а-а, - выдыхаю почти
беззвучно. Он творит своим ртом что-то невообразимое, и пока мой член
ласкают и вылизывают, могу только впиваться пальцами в его плечи, извиваться и
сбивать лопатками простынь в складки. И ещё могу стонать от прикосновения
пальцев к коже за мошонкой, и совершенно нагло, жадно насаживаться на эти
пальцы, стоило им только чуть коснуться входа. И к чёрту неторопливость,
Северус! Ну, давай же! Обычно он любит, чтобы всё было долго, но сегодня он
делает то, о чём я прошу – трахает быстро, сильно, жёстко. Я подаюсь навстречу
каждому толчку, царапаю его плечи, кусаю губы, не закрываю глаза и смотрю,
смотрю на него. И сдохнуть можно, как это чертовски правильно.
- Ты
правда сегодня никуда не уходишь? – Откидываюсь на подушку, восстанавливаю
дыхание, вкладываю свою ладонь в его. - Должен, - тонкие бледные пальцы чуть
сжимают мою руку, слова сонные и ленивые: - Но если будешь настаивать, могу и
передумать…
Я, конечно, иногда бываю недогадливым идиотом, могу не
понимать очевидных вещей, талантливо вижу то, чего нет, но сейчас я совершенно
уверен, как мне поступить. Я выбираюсь из-под его руки и целую его.