Ластик (Все пределы меня)
Глава 5. Грешник
Утро не обязано быть добрым. Ты встаешь с кровати и отправляешься в ванную. Подходишь к раковине, открываешь кран с холодной водой и засовываешь под него голову. То, что тебе сейчас нужно – это остыть. Прошлая ночь была слишком горячей… Слишком пошлой, слишком выворачивающей мозги наизнанку, она была слишком… И это «слишком» тебя порядком достало.
Если бы не этот дневник. Если бы не этот чертов дневник и этот слизеринский сучонок! Ты сжимаешь кулаки так, что костяшки пальцев белеют. Нужно с этим покончить… Просто что-то придумать…
Дверь скрипит за твоей спиной, и теплые руки обнимают тебя за талию. Короткий взгляд в зеркало. Такие же рыжие волосы, как и у тебя. Её глаза смотрят с нескрываемой нежностью.
– Доброе утро, братец.
Маленькая сучка.
– Что тебе нужно? – ты отходишь от неё и вытираешь волосы полотенцем.
– Ты как?
Замираешь.
– С чего вдруг такие вопросы? – твои светлые глаза слегка прищурены.
– Разве я не могу поинтересоваться как твои дела? – она едва сдерживается, чтобы не засмеяться. – Малфой просил просил узнатькак твое самочувствие после вчерашнего…
Ты ничего не понимаешь. Сердце на несколько секунд перестает стучать.
– Еще он просил тебе передать, что вчерашнее представление было ложью с самого начала и до самого конца. Неужели ты подумал, что он будет трахать грязнокровку?!
Как дурак моргаешь.
– Не дошло, мой маленький тупица? – она откровенно заливается смехом. – Он просто поимел тебя. Магия братец… Многосущное зелье… Это была я…
Желваки заходили на твоих скулах?. Ты покраснел от злости.
– Он заставил меня! – неожиданно завизжала она. – Приказал. Сказал, что иначе все расскажет!.. Сказал, что просто хочет увидеть твое лицо, когда он будет иметь Гермиону… Но она грязнокровка!..
Резкий хлопок.
Пощечина обожгла её щеку, оставив красный след.
Она заревела и выбежала из ванной, оставив тебя наедине с твоими мыслями.
Блядский сукин сын!
Сволочь!
Пидор!
Ты должен забрать у него дневник. Забрать и уничтожить…
Упираешься руками в раковину, ладонями ощущая её прохладу. Мерлин, когда это все закончится… Почему ты не можешь быть просто хорошим мальчиком? Ведь у хороших мальчиков не бывает таких проблем.
Потому что они не спят со своими сестричками.
Ударяешь кулаком по зеркалу.
Из него на тебя смотрит твоя треснувшая рожа.
Ты такой же разбитый, как и это стекло.
* * *
Спускаешься в гостиную. Гарри и Гермиона стоят около камина, ожидая тебя. Они слегка обеспокоены.
– Что с Джинни? – спрашивает твой друг.
– Не знаю, – пожимаешь плечами ты. – А что такое?
– Она пробежала мимо нас, и, кажется, она плакала, – рассеяно произносит Гермиона. – В последнее время она вообще странная.
Ты смотришь на неё.
Твоя фея. Мечта. Рай. У неё сотни имен и сотни обличий, но все они сливаются в её глазах, таких теплых и таких до боли знакомых.
Ты готов плакать, понимая, что это была не одна. Что она по-прежнему принадлежит тебя. Что Гарри для неё просто друг.
Ты кретин!
Как ты мог усомниться в ней! Как мог поверить своим глазам, а не сердцу! Ненавидишь себя за это и правильно делаешь. Ублюдок, который переспал со своей сестрой… Если бы та ночь для Гермионы и Малфоя была правдой, ты бы больше не смог прикоснуться к ней… А это означает потерять её навсегда.
Нет ничего хуже, чем быть с человеком рядом и в то же время быть от него далеко?.
– Может быть, пойдем на завтрак? – неуклюже спрашиваешь ты.
– Пойдемте, – Гарри уходит чуть вперед, оставляя вас наедине.
Берешь свою подружку за руку. Её ладонь такая теплая, она неловко улыбается, потому что все смотрят на вас. Всем нравится ваша милая застенчивая парочка, которая никогда не целуется на людях. Всем нравится, потому что никто не знает о тебе то, что ты сам предпочел бы забыть.
Никто, кроме двух человек.
С одним из них ты сталкиваешься взглядом.
Серые глаза прожигают насквозь, и по телу разливается жар ненависти, перемешанный с истомой. Твои кулаки сжимаются, но ты прижимаешь Гермиону к себе, обнимаешь её и целуешь при всех в Большом зале.
ПРИ ВСЕХ.
В этот момент ты чувствуешь себя грязным провокатором. Ты чувствуешь себя ничтожеством, коснувшимся божества. Ты чувствуешь себя самим Богом и Дьяволом одновременно. Ты готов заплакать и готов трахнуть её на гриффиндорском столе, а еще лучше на слизеринском, под носом у Малфоя.
Серые глаза следят за вами. В них нет ничего.
Пустота, которая зияет прямо перед тобой.
Пустота, в которую так легко провалиться.
– Рон, прекрати, на нас же все смотрят, – бормочет и отстраняется от тебя. Только сейчас ты слышишь одобрительные аплодисменты и свист.
Только сейчас ты видишь, как он отвернулся от вас, словно ему и не было дела.
– Что на тебя нашло?
– Ничего, Гермиона, просто я люблю тебя.
Ты, красный как рак, приступаешь к еде.
Она тоже раскраснелась. Все еще смотрят на вас.
Ты хочешь умереть.
Ты ненавидишь себя.
Грешники не должны находиться в раю. Не хочешь подумать об этом?
Дальше уроки.
Ни одного совместного со Слизерином. Это радует и огорчает одновременно. Ты должен забрать дневник, уничтожить его и расквитаться с этим слизеринским чудовищем.
Вечер, вы сидите втроем в комнате мальчиков и смеетесь, как в старые добрые времена. В основном смеются Гарри и Гермиона, а ты просто смотришь на них, хотя твои мысли не здесь.
– Рон, что с тобой? Ты вообще с нами? – спрашивает она.
– Все в порядке, – киваешь.
– Смотри, Гермиона, наверное, он влюбился в другую и не знает, как тебе об этом сказать.
– Чушь… – отвечаешь и встаешь с кровати.
Тебе не нравится, что сердце заныло.
Потому что ты действительно не знаешь, как сказать… Не знаешь, что сказать… Да и кому это нужно сказать – тоже не знаешь. Ты запутался, ты зол и ты устал.
Уходишь.
Быстрее, искать спасение в прохладных коридорах школы, где все пропитано запахом спермы, потому что плохие мальчики трахаются с плохими девочками каждую ночь, скрываясь по запустелым кабинетам.
Тебе не кажется, что правильнее было бы остаться с ними?
Рассказать обо всем? Ведь они твои друзья…
А вдруг они отвернутся от тебя?
Что будешь делать тогда?
А если не отвернутся?
Простят?
Не знаешь…
Лучше не говорить им. Они никогда не узнают. И ты, как дурак, будешь надеяться всю жизнь, что заслужил право дружить с ними, любить их, даже несмотря на то, что ты делаешь за их спинами. Просто быть с ними… Кто ты без них? Жалкий неудачник? Мудак? Дегенерат? Дебил?
КТО ТЫ!!!
Ты чудовище, такое же, как и Малфой, который умело дергает за твои ниточки…
Только с ними ты можешь себе позволить быть человеком.
Нормальным… Хорошим…
Но всему приходит конец…
Они честные. Откровенные. Хорошие.
А ты уже нет…
Признайся себе. Ты достоин того, чтобы быть рядом с ней?
Она никогда не изменяла тебе, не давала повода усомниться в своих чувствах. Хорошая, добрая, милая, нежная Гермиона. Ангел. Божество. Рай. Мечта. А ты… Разве твоя сестра – это первая измена? Разве последняя? Разве ты не мечтаешь трахать других?!
Черт!
Почему ты возомнил себе, что можешь быть с ней рядом?!
Кто тебе дал право так думать?!
Ты ничтожество!
Дебил!
Дегенерат!
И с каждым днем все хуже…
Ты урод… Жалкий выродок… Недостойный их…
Потому что они верят в твою хорошесть.
Закрываешь глаза.
Соленая слеза скользит по щеке вниз.
Кто-то кончиком языка слизывает её.
Твои глаза распахиваются.
– Что ты делаешь?
Он целует тебя, не давая больше и слова вставить.
Нет чувства неприязни.
Ничего нет внутри.
Такая же зияющая пустота, как и в его глазах.
Кончик языка скользит по твоему небу, губы прижаты к твоим губам. Ты, сраный педик, целуешь его в ответ, словно так и должно быть.
– У меня есть бутылка отличного эля, – шепчет он. – Точно такого же, каким ты напился в тот вечер, когда поимел свою сестренку!
Удар в челюсть.
Он упал.
Ярость захлестнула тебя с такой силой, что ты сам не понял, как оказался сверху на нем, как вцепился в его шею пальцами и начал душить. В серых глазах застыло безумие, равно как и в твоих голубых.
Впрочем, это безумие твоих глаз отражается в его перепуганных зрачках. Он бледнеет.
– Я убью тебя, если ты не отдашь мне дневник! Ты ничтожество, педик! – кричишь.
Он не пытается вырваться.
– Отдай!
– Отдай!
– Просто отдай, Малфой!
Он слышит тебя.
Пытается натянуть улыбку. Сраный король положения.
Ты отпускаешь…
Ты не убийца!
Ты хороший…
В тебе ведь должно быть что-то хорошее?!
Он кашляет . Схватился руками за горло. А потом рассмеялся.
Дикий холодный отрывистый смех.
– Я думал, ты меня убьешь, Уизли…
Ты сжался, съежился на каменному полу коридора. Обхватил колени руками.
Мерлин, что ты делаешь? Разве это ТЫ?
– Ты слишком драматизируешь, Ронни, придаешь этому слишком большое значение… Однажды это съест тебя изнутри…
– Заткнись, – сквозь зубы шипишь ты.
А он снова смеется. Прижимается щекой к твоей спине и начинает цитировать:
– Дорогой дневник… Сегодня я переспала со своим братом. Он напился. Был похож на чудовище…
– Заткнись, – твой голос слишком сух и безжизнен.
Драко замолчал. Его холодные руки обнимают тебя за талию.
– У меня есть бутылка эля, – наконец произносит он.
|
