Научи меня любить
Глава 3.
-Обычно ты просила, что бы я не останавливался, - прошептал он. – Что же изменилось, любимая?
Панси словно кипятком обдало от его последнего слова, оно было произнесено с таким злым сарказмом, что ей захотелось ударить его, как можно сильнее. Ударить, повалить на землю и пинать до тех пор, пока он не потеряет сознание.
-Отпусти меня, или я закричу.
-Обязательно закричишь, и будешь кричать все ночь, умоляя меня не останавливаться, - его горячий влажный язык коснулся мочки её уха. Слизеринка задрожала, и самое поганое, что это было не из-за страха, а из-за возбуждения.
Он убрал прядь черных волос ей за ухо и коснулся губами синей жилки, отбивающей бешеный ритм. Панси запрокинула голову назад, и закусила губу, чтобы не застонать. То, что она пыталась похоронить в себе столько времени, рвалось наружу. Тепло предательски растекалось по всему телу, ноги подгибались – и это было вызвано только одним его прикосновением.
-Не сопротивляйся, не веди себя как гриффиндорская девственница, ты ведь хочешь этого? Только не ври… хотя бы себе.
Хотела ли она? Это был глупый вопрос, не требующий ответа.
Снова почувствовать его губы, руки, тело, ласки, которые он может дарить – слишком великое искушение. А потом, что будет утром? Хотя… он может попросить её уйти, сразу же после того, как кончит. Эта мысль заставила её тело напрячься, а голос сделала стальным.
-Иди к Бишоп… Она тебя утешет сегодняшней ночью… я не намерена.
-Лиза, - с оттенком жалости произнес Драко её имя. – Она жалкое подобие тебя.
-Что ты хочешь сказать?
-Вчера, она предложила мне одну игру, думаю, ты догадываешься какую. Это все мне напомнило тебя и наши ночи.
-Вчера, она предложила мне одну игру, думаю, ты догадываешься какую. Это все мне напомнило тебя и наши ночи.
-Не уж то? – теперь была очередь Паркинсон рассмеяться. – Иди к черту, Малфой, я не собираюсь с тобой трахаться…
Слизеринец резко толкнул девушку вперед, по направлению к двери в свою комнату. Панси попыталась, что-то сказать, но он заткнул её рот и отнюдь не поцелуем. Это было заклинание «Молчания», которое не позволяла ей говорить. Тогда слизеринка толкнула его плечом, он отшатнулся но не упал, как она росчитавала. Схватив её за воротник мантии, Драко поволок её в свою комнату.
Как только дверь за ними с силой захлопнулась, Малфой прижал Панси к этой самой двери. Его лоб упирался в ее лоб. Серые глаза смотрели в кари, и видели в них злобу, ненависть и где-то на самом дне желание, которое она так отчаянно прятала.
«Только не потерять контроль, только не потерять…».
Девушка безысходно пыталась ухватиться за край исчезающего сознания, в то время как его руки исследовали её тело: сжимая, лаская, пощипывая и даря наслаждение. Сопротивляться этому было нереально и бесполезно. Он не даст ей шанс на спасение, не позволит сопротивляться, не позволит выиграть. Его губы накрыли ее, и она утонула, ушла с головой в ощущения, дарившие ей движения его языка. Его поцелуй был приглашением, на которое невозможно ответить отказом. Он обещал рай на земле, вечную любовь и смерть в один день. Слизеринка отвечала яростными и предупреждающими выпадами, она покусывала его нижнюю губу, проводила языком по небу и слышала, как он стонал ей в рот. Панси захлебывалась ощущениями безысходности и неправильности всего происходящего. Она должна его остановить, потому что потом после всего, что произойдет дальше она, захочет сдохнуть и будет выть в душе, как подзаборная собака, которую снова выгнали из дома, чтобы не мешалась под ногами. Она отчаянно завертела головой, беззвучно крича «НЕТ!!!».
Юноша закусил губу.
-Ты так прекрасна, моя дорогая, когда сопротивляешься… Ты ведь знаешь, как меня возбуждают такие вещи…
«Ненавижу», - кричала вся её сущность, и где-то на дне её души эхом отдавалось: «Только не отпускай, только не уходи, не разбивай мне сердце снова».
Сняв с неё мантию, он расстегнул ширинку на её джинсах и стянул их вниз. Потом задрал топик и обнажил белую молочную грудь. Слизеринец тут же прижался к ней губами. Панси ахнула, когда он принялся посасывать её сосок, свободной рукой пощипывая второй. Его губы переместились на её шею, а правая рука скользнула под резинку трусов. Девушка начала извиваться, желая, избавится от его прикосновений. Но он был гораздо сильнее, его тонике длинные пальцы проникли в самую её сущность и начали там двигаться, вначале медленно потом быстрее, еще быстрее и еще, доводя её до исступления.
Панси смотрела широко распахнутыми глазами в потолок, она ненавидела его за то, что он делал сейчас с ней, за то, что снова заставлял чувствовать, за то, что будет потом, когда он снова выгонит её из своей жизни. Она закусила губу, ненавидя себя за то, что не могла сопротивляться. Её глаза закрылись, и она услышала, как стонет во весь голос. Он снял с неё заклинание, чтобы слышать её крики, которые заводили его еще больше.
Веревка, связывающая её руки, исчезла, и она обвила его щею. Лицом уткнулась в его волосы, вдыхая их аромат.
-Драко…, - простонала она его имя.
-Вот так, детка, я хочу чтобы ты кричала, кричи!
-Драко!
-Громче…
-Драко!!
-Еще громче, детка.
-ДРАКО!!!
Его горячее дыхание обжигало её щеку, когда он двигался в ней. Это было поистине не с чем не сравнимое ощущение. Она кричала его имя, во время каждого его яростного толчка. В один из моментов ей показалось, что она просто умрет, разорвется на части, больше не выдержит. Тогда Драко опустил её на пол, и она встала в его самую любимую позу: на четвереньках, голова, опушенная на пол, а задница задрана как можно выше.
Он снова и снова входил её, даря то, в чем она так нуждалась все те ночи, когда подглядывала за ним и Бишоп, все те ночи, когда кончала с его именем на устах, но без него рядом. Он дарил ей… это так хотелось назвать любовью. Но это была не она.
Он снова и снова входил её, даря то, в чем она так нуждалась все те ночи, когда подглядывала за ним и Бишоп, все те ночи, когда кончала с его именем на устах, но без него рядом. Он дарил ей… это так хотелось назвать любовью. Но это была не она.
Когда все закончилось, они просто лежали на полу, два голых гибких тела и тяжело дышали. Драко обнимал её, а она перебирала пряди его светлых волос.
-Почему, Драко?
-Что почему, - непонимающе спросил он.
-Почему ушел к Бишоп? Мне казалось, нам было хорошо вместе…
-Было, - огласился он.
-Тогда почему?
-Я тебе уже ответил в тот раз.
[i]«-Может, пойдем к тебе в комнату?
-Нет.
-Почему?!
-Я устал от тебя. Сейчас я… встречаюсь с Лизой.
-А когда ты собирался сказать мне об этом? Сказать, что ты наигрался с глупой куклой «Панси» и теперь у тебя появилась новая…?!
-Я не думал об этом…
-Что? Хочешь… с нами двумя?
-Пока нет.
-Ты..!!!
-Я тоже тебя люблю, милая…».[/i]
На ум опять пришел тот диалог.
-Я ненавижу тебя, - тихо проговорила она и по её щеке скользнула слеза. Панси повернулась к нему спиной. Её плечи беззвучно подрагивали. Было такое впечатление, что ей вырвали сердце еще раз. Боль, тугая, режущая боль заполнила все её существо. Сердце сжалось в один маленький комочек и неистово колотилось об грудную клетку. Хотелось умереть.
-Ты же знаешь, я не выношу женских слез, - его ровный голос вывел её из себя еще больше.
Девушка встала и начала одеваться, он поймал её за руку уже у двери.
-Не уходи, мы еще не закончили.
-НЕ закончили? – закричала она. – Мне это надоело, слышишь? Надоело, что ты позволяешь себе просто так врываться в мою жизнь снова, что ты играешь моими чувствами, что считаешь, будто для меня эта ночь пройдет бесследно, и я буду рада, что просто трахнулась с тобой! - Панси тяжело дышала смотря на слизеринца: его лицо было непроницаемым. – Кто я для тебя, Драко? Верная собачка? Захочу поглажу, захочу пну?! Кукла, которая ничего не чувствует? Или может шлюха??? Хотя нет, я не могу быть ею, потому что знаешь, продажным девкам хотя бы платят за их услуги. А что ты даешь мне ты взамен? Боль, желание прыгнуть с астрономической башни, одиночество, и еще раз боль?! Ты говоришь, что такие как Мы не умеют любить, но ты ошибаешься, врешь сам себе. У тебя тоже есть сердце, которое однажды полюбит. И. знаешь, я желаю тебе этого, хочу чтобы ты полюбил так, что не сможешь дышать без неё, что не сможешь жить без неё, чтобы когда она тебя бросила ты сдох от одиночества и боли, разрывающей тебя изнутри. Я действительно хочу этого!!!
Он отпустил её руку.
-Уходи, - ледяным голосом отозвался он.
Панси выскочила из комнаты и сразу же направилась в спальню девочек.
Она кинула мантию на свою кровать, и пошла в ванную. Включив воду, девушка сползла вниз по стене.
Из её груди вырывался рев, она скулила навзрыд и сжимала кулаки так, что костяшки пальцев белели. Судорожно запрокидывала голову назад и старалась не закричать во весь голос. Вот, что дарил ей он, вот, что обещали его поцелуи – вечный ад для неё одной. И вот, за что он должен заплатить, он обязательно заплатит.
Самое страшное – это перестать чувствовать. Не ощущать ничего: ни холода, ни тепла, ни любви, ни ненависти, ни надежды, ни грусти, ни сострадания… НИЧЕГО, одно пустое пугающее ничего. Которое, не съедает тебя изнутри, не разрывает твое сердце, не наполняет тебя до краев, не заставляет тебя чувствовать себя живым. Панси предпочла бы сейчас именно такую участь.
Она проснулась позже всех, и лежала в кровати до тех пор, пока Миллисент не сдернула с ней одеяло и не приказала вставать, одевается, и идти на уроки.
-Я не пойду, Милли, - шепотом сказала она, поджимая коленки к груди.
-Пойдешь, Панси, пойдешь и будешь вести себя так словно ничего не случилось. Словно ты не ревела вчера ночью, как побитая собака. Будешь улыбаться и делать вид, что все хорошо.
Как побитая собака. Черт, как же она права.
-Зачем? Я устала притворяться. Мне плохо, Милли, - девушка закрыла глаза и по её щеке скользнула слеза.
Сокурсница присела на край кровати и аккуратно кончиками пальцев провела по щеке слизеринки, вытирая слезу.
-Ты должна.
-Я никому, ничего не должна, - слишком усталый голос, в котором слышались нотки начинающейся истерики.
-Себе, Панси, ты должна себе. Вставай, прими холодный душ, оденься и спускайся вниз с высокоподнятой головой.
-Милли…
-Вспомни, каждый раз, когда ты застукивала меня в ванной, бьющеюся в истерике, ты говорила, что я могу сколько угодно заниматься самобичеванием и реветь, как стая шакалов. Но завтра утром я должна быть при параде, улыбаться в лицо своим обидчикам потому, что они хотят увидеть совсем другое.
Она действительно говорила такое и не раз.
Ей приходилось жить в комнате с четырьмя девочками, которые были по своей сути замкнутыми и одинокими существами. Они делились между собой свежими сплетнями, планами на завтра, одеждой, косметикой, но никогда тем, что было внутри. Тем, что было спрятано за вежливо-прохладным выражением лица, и вечным ответом на все, что касалось запретной темы: «У меня все прекрасно, разве может быть по-другому, когда ты чертовски богата и дьявольски привлекательна?!». Каждая переживала свои горести, радости, победы и неудачи в одиночку. Они делали вид, что ничего не происходит, когда кто-то среди ночи ревел в подушку. Никогда не плакали на глазах друг у друга и никогда не обсуждали с кем делят свою постель, почему отсутствуют по ночам и почему жизнь так несправедлива. Но иногда они не выдерживали, вставали среди ночи, шли в ванную, где одна из них билась в очередном припадке и говорили что-то в духе: «Перестань, а то завтра будешь весь день ходить с мешками под глазами. Мой маскирующий карандаш в третьем ящичке слева. Когда закончишь не забудь выключить воду». На эти слова в ответ всегда было вежливое «спасибо» и глупая несвойственная им улыбка. А утром, все было как всегда.
-Я помню, - Панси шмыгнула носом.
-Тогда вставай!
-Дай мне пять минут. И спасибо.
Миллсиент пролепетала что-то похожее на «не стоит благодарности» и вышла из комнаты.
* * *
Обязанности старости занимали слишком много времени, к концу учебного дня Панси буквально валилась с ног от усталости. Все, о чем она мечтала сейчас – это чашка крепкого чаю и что бы её оставили в одиночестве. Особенно эти первокурсники, которые все еще бегали к ней по поводу каждого пустяка. Слизеринка присела на край своей кровати и достала маленькое зеркальце из-под подушки. Из него на неё смотрели уставшие карие глаза, которые казались тусклыми и стеклянными, словно принадлежали потрепанной старой кукле.
Она еле удержалась, чтобы не вздохнуть и не послать все к черту, когда на пороге её комнаты появился пятикурсник Рик Тайлер – высокий худенький мальчик с темными глазами и смуглой кожей.
-Панси, там тебя кое-кто зовет.
-Кто и где? – сухо спросила она.
-Какая-то рейвенкловка, она сказала, что будет ждать тебя у входа в северную башню и что это срочно.
-Спасибо, Рик.
Паренек исчез за дверью.
Наверное, её ждала Бишоп больше некому. Почему-то именно от этой мысли стало не по себе.
Никому. Никто её не ждет. Она никому не нужна. НЕ НУЖНА!!!
Эти слова звучали как приговор. Они болью отзывались в сердце, заставляя сжиматься в маленький комочек и отстукивать свой бешенный ритм. В этом грёбанном мире не найдется ни одного человека, которому она была бы нужна. Который бы задыхался без неё, ловил каждое её слово, каждый взгляд, готов был часами напролет просто слушать её голос или смотреть на неё.
Она была одна, наедине со своей болью. Так что будет плохого в том, если она поделиться ей с теми, кто имеет к ней отношение?!
Лиза ждала её у входа в башню, как и обещала. Она поглядывала на маленькие наручные часики, и смотрела по сторонам выглядывая слизеринку.
Панси с какой-то садисткой радостью отметила про себя, что у рейвенкловки были красные глаза и припухшие веки. Наверное, проплакала всю ночь и весь день, что ж хоть кому то еще было плохо… Хотя… так же как и ей?
Шла ли боль этой девчонки в сравнение с болью Панси? В сравнение с болью подаренной им одним и тем же человеком? Нет, и еще тысячу раз нет. Но Паркинсон уже давно решила уровнять этот счет.
«И всем воздастся за грехи их», - пронеслось в её голове.
-Лиза, что случилось, ты плакала?
-О, я так рада, что ты пришла, - откликнулась девочка, пропустив ответ на её вопрос.
-Ну, ты же попросила. Так что случилось?
-Драко… он…, - она всхлипнула и опустила глаза. – Я последовала твоему совету… и … Я думала ему хорошо… Я уверенна ему понравилось… Но…
Её плечи подрагивали, и она с трудом сдерживала плачь, наверное ей хотелось кричать и выть от боли, но она держалась из последних сил, чтобы не разревется на плече у той, которую еще совсем недавно считала своим врагом.
-Что он сделал?
Она задала только один вопрос, который ударил точно в цель.
Бишоп разревелась.
В глазах слизеринки она выглядела жалко и беспомощно. Её не хотелось утешить, не хотелось сказать, что все будет хорошо. Хотелось наоборот другого – растоптать. Это она и собиралась сделать, только не сейчас.
-Он… не пришел вчера… Понимаешь, он обещал и не пришел. А когда я спросила его почему он вчера даже не предупредил меня… Знаешь, что он сказал? – в карих глазах промелькнула злость. – Сказал, что не смог и это вообще не мое дело.
-А потом ты заплакала, и он сказал, что не выносит женских слез, развернулся и ушел, так?
Лиза кивнула.
-Панси, что мне делать?
-Ничего, вы же не расстались, так?
Девушка снова кивнула.
-Тогда все в порядке.
-Но…
-Ты ведь знала с кем начала встречаться. Он такой какой он есть, просто прими его таким или уйди навсегда…
-Я люблю его…
Это было то, чего она так хотела услышать.
В своем маленьком представление для Бишоп она уже выбрала роль. Она будет главной злодейкой, которая разлучит двух влюбленных голубков. Ведьма, доведенная до безумия, натворит кучу ужасных ошибок, и расплата будет слишком высокой. Она останется одна, будет проклинать себя… она будет уничтожена, выжжена изнутри. И причиной всего станет её глупость.
Причиной всего станет… уже стал дурацкий спор.
-Лиза все будет хорошо, а теперь иди к себе и хорошенько выспись.
-Ты, правда, думаешь, что все будет хорошо?
-Конечно, а разве может быть иначе?!
