Ластик (Все пределы меня)
Глава 3. Дегенерат
…save me from degeneration…
Ты выныриваешь. Вытираешь руками пену с лица, трясешь волосами и озорно смотришь на неё. Гермиона склоняется над ванной и улыбается для тебя. Карие глаза полны любви и понимания.
– Ронни, – выдыхает она.
Ты даже не злишься на это дурацкое сокращение твоего имени.
– Герм, – вместо этого в отместку произносишь ты.
Ваши губы встречаются. Целовать её подобно прикосновению к Раю. Ты нежно, с особенным трепетом протягиваешь к ней руку, чтобы коснуться волос. Ощущаешь их мягкость.
Проводишь ладонью по плечу вниз, пока не берешь её за руку, и тянешь на себя.
Она падает в ванную.
На ее губах появляется улыбка.
И снова поцелуй.
Её одежда промокла. И ты помогаешь ей расстаться с ней.
– Чтобы не простудилась, – поясняешь ты.
Она смеется. Это комментирование твоих действий было глупым и ненужным, но таким трогательным. Нежно касаясь губами её щек, шеи, губ, ты приближаешься к раю, который тебе так нужен. Ловишь его теплоту через тепло её тела.
– Рон, – стонет она, когда твои руки скользят вниз, чтобы освободить её от трусиков.
– Не останавливай меня, – умоляешь ты. – Пожалуйста…
Потому что потом будет слишком поздно. Когда руки этого мерзавца коснутся её, ты уже будешь не в силах проникнуть в это тело после него.
Прикусываешь губу.
– Рон…
Но не останавливает. Ты замираешь, выжидая разрешения. А сердце стучит как бешенное. И не потому, что ты возбужден, просто боишься отказа. Боишься больше никогда не коснуться её вот так. Так погано знать чужое будущее и быть не в силах его изменить…
– Пожалуйста…
– Мне немного страшно, – она делает слабую попытку улыбнуться. – Но, мне кажется, что я…
– Я же обещал, что не буду торопить, – лопочешь ты.
– Нет, все в порядке…
Снова целует.
О, Мерлин, это то, чего ты так ждал! Просто возьми и не медли! Но ты нетороплив. Доводишь её своими ласками до высшей степени удовольствия. Просто хочешь, чтобы она знала, что все может быть по-другому. Как сейчас…
– Люблю, – стонешь ей в ухо и входишь в неё со второй попытки.
Ей больно. По щекам бегут слезы… Вам страшно… Но по разным причинам.
– Вот так, милая, вот так… Все хорошо…
Отстраняешься, потому что она не в силах терпеть эту боль. Не все так, как пишут в книжках… Никакого удовольствия в первый раз.
Пытается улыбнуться.
Целуешь её в лоб.
Любишь её до дрожи в коленках и до полного разрыва сердца. Пытаешься навсегда сохранить в своей памяти это мгновение, когда вы на несколько минут стали единым целым. Возможно, однажды оно спасет тебя от окончательной дегенерации.
– Рон, – она перебирает пряди твоих рыжих волос, когда вы лежите на кровати в комнате для мальчиков, в которую вы перебрались пятнадцать минут назад. – Я люблю тебя.
Ты готов плакать.
Ты всего лишь жалкий ублюдок, которому дали шанс прикоснуться к раю. К чему-то святому и недоступному для простого смертного. Чему-то, что скоро будет уничтожено…
Утыкаешься носом в её шею.
Прячешь слезы.
И шепчешь:
– Save me from degeneration, – неслышно.
Она тебя не слышит…
Ты выныриваешь. Вытираешь руками пену с лица, трясешь волосами и озорно смотришь на неё. Гермиона склоняется над ванной и улыбается для тебя. Карие глаза полны любви и понимания.
– Ронни, – выдыхает она.
Ты даже не злишься на это дурацкое сокращение твоего имени.
– Герм, – вместо этого в отместку произносишь ты.
Ваши губы встречаются. Целовать её подобно прикосновению к Раю. Ты нежно, с особенным трепетом протягиваешь к ней руку, чтобы коснуться волос. Ощущаешь их мягкость.
Проводишь ладонью по плечу вниз, пока не берешь её за руку, и тянешь на себя.
Она падает в ванную.
На ее губах появляется улыбка.
И снова поцелуй.
Её одежда промокла. И ты помогаешь ей расстаться с ней.
– Чтобы не простудилась, – поясняешь ты.
Она смеется. Это комментирование твоих действий было глупым и ненужным, но таким трогательным. Нежно касаясь губами её щек, шеи, губ, ты приближаешься к раю, который тебе так нужен. Ловишь его теплоту через тепло её тела.
– Рон, – стонет она, когда твои руки скользят вниз, чтобы освободить её от трусиков.
– Не останавливай меня, – умоляешь ты. – Пожалуйста…
Потому что потом будет слишком поздно. Когда руки этого мерзавца коснутся её, ты уже будешь не в силах проникнуть в это тело после него.
Прикусываешь губу.
– Рон…
Но не останавливает. Ты замираешь, выжидая разрешения. А сердце стучит как бешенное. И не потому, что ты возбужден, просто боишься отказа. Боишься больше никогда не коснуться её вот так. Так погано знать чужое будущее и быть не в силах его изменить…
– Пожалуйста…
– Мне немного страшно, – она делает слабую попытку улыбнуться. – Но, мне кажется, что я…
– Я же обещал, что не буду торопить, – лопочешь ты.
– Нет, все в порядке…
Снова целует.
О, Мерлин, это то, чего ты так ждал! Просто возьми и не медли! Но ты нетороплив. Доводишь её своими ласками до высшей степени удовольствия. Просто хочешь, чтобы она знала, что все может быть по-другому. Как сейчас…
– Люблю, – стонешь ей в ухо и входишь в неё со второй попытки.
Ей больно. По щекам бегут слезы… Вам страшно… Но по разным причинам.
– Вот так, милая, вот так… Все хорошо…
Отстраняешься, потому что она не в силах терпеть эту боль. Не все так, как пишут в книжках… Никакого удовольствия в первый раз.
Пытается улыбнуться.
Целуешь её в лоб.
Любишь её до дрожи в коленках и до полного разрыва сердца. Пытаешься навсегда сохранить в своей памяти это мгновение, когда вы на несколько минут стали единым целым. Возможно, однажды оно спасет тебя от окончательной дегенерации.
– Рон, – она перебирает пряди твоих рыжих волос, когда вы лежите на кровати в комнате для мальчиков, в которую вы перебрались пятнадцать минут назад. – Я люблю тебя.
Ты готов плакать.
Ты всего лишь жалкий ублюдок, которому дали шанс прикоснуться к раю. К чему-то святому и недоступному для простого смертного. Чему-то, что скоро будет уничтожено…
Утыкаешься носом в её шею.
Прячешь слезы.
И шепчешь:
– Save me from degeneration, – неслышно.
Она тебя не слышит…
