Страсти по Драко
Глава 5. Сумасшедшее солнце мое...
Автор: aguamarina (aguamarina@mail.ru)
Название: Сумасшедшее солнце мое
Пейринг: наконец добрались до классической гарридраки))
Рейтинг: PG-13, мини
Тип: слэш
Жанр: общий, но лучше отнестись к этому с юмором))
Статус: закончен
Количество глав: 1
Summary: Малфои не злопамятные. Они просто злые, и память у них хорошая))
Disclaimer: и не мое, и не надо, и не уговаривайте…
Размещение: предупредите
Название: Сумасшедшее солнце мое
Пейринг: наконец добрались до классической гарридраки))
Рейтинг: PG-13, мини
Тип: слэш
Жанр: общий, но лучше отнестись к этому с юмором))
Статус: закончен
Количество глав: 1
Summary: Малфои не злопамятные. Они просто злые, и память у них хорошая))
Disclaimer: и не мое, и не надо, и не уговаривайте…
Размещение: предупредите
Что-то появилось на горизонте. Темная точка в сияньи песков. Впрочем, перед глазами у меня темных точек мелькает так много, что я вполне могу ошибаться. Но очень хочется думать, что не ошибаюсь. Мне уже достаточно. Правда, достаточно.
Вчера я долго решал, что лучше – получить ожог кожи или солнечный удар. Пошел на компромисс – оторвал у пижамной куртки подол и обмотал голову. До сих пор не пойму, правильно ли сделал: лицо и глаза остались открытыми, теперь мне кажется, что кожа на щеках и лбу потрескалась, как краска на старых холстах, (я боюсь дотронуться и проверить), а глаза устали быть постоянно прищуренными, однако инстинкт самосохранения не позволяет им открыться широко. Очки остались дома. На прикроватной тумбочке. Я помню, что вчера… нет, уже позавчера перед сном положил их на страницы раскрытой книги, чтобы утром продолжить чтение, а Драко странным взглядом проследил за моими действиями.
Тогда я, конечно, даже не догадывался…
Полоска кожи на пояснице, из-за укороченной пижамы доступная солнцу, буквально горит. Сгорает заживо. Боюсь представить, что там творится – багрово-красная поверхность, как будто кожа на этом месте содрана, вся в волдырях, а солнце, ветер и пыль совместными усилиями терзают ее, как палачи времен Святой Инквизиции. Так, лучше об этом не думать… не думать… ожог такого количества кожи не может быть опасным для жизни… и я все сделал правильно… и я останусь жив…
Удивительно, но босые ступни, за которые я так боялся, неплохо себя чувствуют. Точнее, я их почти не чувствую, и это хорошо. Потом, дома, разберусь, во что обошлась мне эта прогулка.
Совершенно неожиданная прогулка, надо сказать. Сам виноват – расслабился, потерял контроль над собой и над ситуацией. И в результате, улегшись спать на площади Гриммо, 12, проснулся в какой-то (нет, не в какой-то – в очень большой и жаркой) пустыне.
В пижаме и без палочки.
Без палочки!
Пинать пустыню бесполезно – я вчера уже пробовал.
И орать бесполезно – я тоже пробовал.
Как я мог забыть, что Малфой – это Малфой? С кем бы он ни спал.
Он слизеринец, и он не прощает обид. Даже тем, кого любит. Может быть, в первую очередь тем, кого любит.
Я же знаю, он любит меня. Хотя и редко говорит об этом. Но слова не нужны – достаточно того, что он живет со мной на площади Гриммо, и мы регулярно ругаемся.
У нас просто очень много разногласий.
В пылу спора мы много чего можем наговорить друг другу. Совсем как в старые добрые времена.
В старые добрые волдемортовские времена.
Но вчера – нет, уже позавчера – я действительно перегнул палку.
Язык во рту распух и стал огромным и неповоротливым. Стянутые зноем губы с трудом удерживают его внутри. Слюна кончилась, и очень хочется пить.
Вчера пить хотелось просто невыносимо. А сегодня я чуть-чуть привык. Сегодня жажда стала частью меня. Наверное, я теперь никогда от нее не избавлюсь. Даже когда выберусь. Кстати, я где-то слышал, что сгодится и собственная кровь. Густая и соленая… течет по пересохшим губам… обволакивает язык… стекает в горло… Жидкость! Влага!
Еще рано. Еще только второй день. Я еще смогу идти и так. И, кстати, у меня нет ничего острого, чтобы добраться до алой влаги под кожей.
Правда, у меня есть зубы. Я долго смотрю на запястье, потом опускаю руку.
Мне не следовало говорить то, что я сказал. Я имею в виду, позавчера. Конечно, в пылу ссоры близкого человека хочется ударить особенно больно. Ведь это так соблазнительно просто. Болевые точки известны. Просто бей. Но всегда есть некая грань, дальше которой – нельзя. Дальше – ничего. Пустота. Пустыня. И я эту грань перешел. И оказался в этой самой пустыне. Несмотря на все наши несходства, мы с Драко мыслим одинаково.
Правда, мне трудно представить, что он думает сейчас.
Надеюсь, он собирается меня вытаскивать. Я вообще не понимаю, почему иду. С тем же успехом можно было просто сидеть на песке и ждать. Но бездействие убивает меня сильнее жажды.
Когда в запале я говорю что-нибудь резкое или ехидное о Люциусе, он терпит. Он прощает мне отца, потому что тот жив. Сам Драко по-прежнему говорит гадости о моих родителях. Я прощаю его, потому что то, что он говорит, – неправда. С чего мне на язык подвернулась Нарцисса? Драко подверг тщательному осмеянию и глубокому презрению мою новую мантию. Он был в самом раздраженном из своих настроений. Полчаса я отбивался от его шпилек, все менее и менее добродушно. А потом сказал, что он выглядит, как его мамаша, – будто где-то поблизости кошка сдохла. Всего-навсего.
Ну не виноват я, что она погибла тогда, в Запретном лесу, пытаясь спасти меня. Точнее даже, это был обмен: я сообщил ей, что Драко жив, она сообщила Лорду, что я мертв. Я не виноват, что Лорд ей не поверил. И я честно пытался опередить его Аваду. Только не вышло…
А Драко промолчал, и мне следовало обратить на это внимание. Следовало подлизаться, разговорить его, попросить прощения. Как всегда. У нас так заведено: когда я виноват, я прошу прощения и подлизываюсь. Когда виноват Драко, он делает вид, что ничего не случилось. Потом приносит мне книгу о квиддиче, которую я, расшибаясь в лепешку, искал два месяца, или устраивает поездку в магический Уэльс, где, попав в туман, мы держимся за руки, чтобы не потеряться…
Туман… холод… море… Вода… много воды… Не могу даже представить это сейчас…
А тут я решил, что пора менять стиль отношений. Оставил Драко злиться и дуться (дуется он по-малфоевски – от него веет холодом, как от большого айсберга) и пошел спать. Еще гордился собой – у меня тоже есть гонор и я тоже могу с тобой не разговаривать. В общем, повел себя, как Малфой. Неизвестно зачем, поскольку я Поттер. Мне до Малфоя далеко в таких вещах. Я бы никогда не додумался.
Никогда бы не додумался наложить на человека Сонные чары, аппарировать с ним в пустыню и оставить на волю солнца и песка.
Вот такие мы разные. Почему мы вместе? Откуда я знаю… Я люблю его таким, какой он есть.
Надеюсь, он тоже любит меня. И, надеюсь, эта темная точка на горизонте… впрочем, уже немножко ближе, чем на горизонте… - каким-то образом доставленный мне портал. И что Драко не настолько зол, чтобы бросить меня здесь. В конце концов, я публичная личность. Меня начнут искать. Правда, недостаточно быстро. Солнце пустыни сожжет меня быстрее. Надеюсь, Малфой, ты просто не знал, какое здесь солнце.
Палящее. Безжалостное. Безумное.
Когда я вернусь, я покажу тебе, что такое солнце, Драко.
Сумасшедшее солнце мое…
T H E E N D
Вчера я долго решал, что лучше – получить ожог кожи или солнечный удар. Пошел на компромисс – оторвал у пижамной куртки подол и обмотал голову. До сих пор не пойму, правильно ли сделал: лицо и глаза остались открытыми, теперь мне кажется, что кожа на щеках и лбу потрескалась, как краска на старых холстах, (я боюсь дотронуться и проверить), а глаза устали быть постоянно прищуренными, однако инстинкт самосохранения не позволяет им открыться широко. Очки остались дома. На прикроватной тумбочке. Я помню, что вчера… нет, уже позавчера перед сном положил их на страницы раскрытой книги, чтобы утром продолжить чтение, а Драко странным взглядом проследил за моими действиями.
Тогда я, конечно, даже не догадывался…
Полоска кожи на пояснице, из-за укороченной пижамы доступная солнцу, буквально горит. Сгорает заживо. Боюсь представить, что там творится – багрово-красная поверхность, как будто кожа на этом месте содрана, вся в волдырях, а солнце, ветер и пыль совместными усилиями терзают ее, как палачи времен Святой Инквизиции. Так, лучше об этом не думать… не думать… ожог такого количества кожи не может быть опасным для жизни… и я все сделал правильно… и я останусь жив…
Удивительно, но босые ступни, за которые я так боялся, неплохо себя чувствуют. Точнее, я их почти не чувствую, и это хорошо. Потом, дома, разберусь, во что обошлась мне эта прогулка.
Совершенно неожиданная прогулка, надо сказать. Сам виноват – расслабился, потерял контроль над собой и над ситуацией. И в результате, улегшись спать на площади Гриммо, 12, проснулся в какой-то (нет, не в какой-то – в очень большой и жаркой) пустыне.
В пижаме и без палочки.
Без палочки!
Пинать пустыню бесполезно – я вчера уже пробовал.
И орать бесполезно – я тоже пробовал.
Как я мог забыть, что Малфой – это Малфой? С кем бы он ни спал.
Он слизеринец, и он не прощает обид. Даже тем, кого любит. Может быть, в первую очередь тем, кого любит.
Я же знаю, он любит меня. Хотя и редко говорит об этом. Но слова не нужны – достаточно того, что он живет со мной на площади Гриммо, и мы регулярно ругаемся.
У нас просто очень много разногласий.
В пылу спора мы много чего можем наговорить друг другу. Совсем как в старые добрые времена.
В старые добрые волдемортовские времена.
Но вчера – нет, уже позавчера – я действительно перегнул палку.
Язык во рту распух и стал огромным и неповоротливым. Стянутые зноем губы с трудом удерживают его внутри. Слюна кончилась, и очень хочется пить.
Вчера пить хотелось просто невыносимо. А сегодня я чуть-чуть привык. Сегодня жажда стала частью меня. Наверное, я теперь никогда от нее не избавлюсь. Даже когда выберусь. Кстати, я где-то слышал, что сгодится и собственная кровь. Густая и соленая… течет по пересохшим губам… обволакивает язык… стекает в горло… Жидкость! Влага!
Еще рано. Еще только второй день. Я еще смогу идти и так. И, кстати, у меня нет ничего острого, чтобы добраться до алой влаги под кожей.
Правда, у меня есть зубы. Я долго смотрю на запястье, потом опускаю руку.
Мне не следовало говорить то, что я сказал. Я имею в виду, позавчера. Конечно, в пылу ссоры близкого человека хочется ударить особенно больно. Ведь это так соблазнительно просто. Болевые точки известны. Просто бей. Но всегда есть некая грань, дальше которой – нельзя. Дальше – ничего. Пустота. Пустыня. И я эту грань перешел. И оказался в этой самой пустыне. Несмотря на все наши несходства, мы с Драко мыслим одинаково.
Правда, мне трудно представить, что он думает сейчас.
Надеюсь, он собирается меня вытаскивать. Я вообще не понимаю, почему иду. С тем же успехом можно было просто сидеть на песке и ждать. Но бездействие убивает меня сильнее жажды.
Когда в запале я говорю что-нибудь резкое или ехидное о Люциусе, он терпит. Он прощает мне отца, потому что тот жив. Сам Драко по-прежнему говорит гадости о моих родителях. Я прощаю его, потому что то, что он говорит, – неправда. С чего мне на язык подвернулась Нарцисса? Драко подверг тщательному осмеянию и глубокому презрению мою новую мантию. Он был в самом раздраженном из своих настроений. Полчаса я отбивался от его шпилек, все менее и менее добродушно. А потом сказал, что он выглядит, как его мамаша, – будто где-то поблизости кошка сдохла. Всего-навсего.
Ну не виноват я, что она погибла тогда, в Запретном лесу, пытаясь спасти меня. Точнее даже, это был обмен: я сообщил ей, что Драко жив, она сообщила Лорду, что я мертв. Я не виноват, что Лорд ей не поверил. И я честно пытался опередить его Аваду. Только не вышло…
А Драко промолчал, и мне следовало обратить на это внимание. Следовало подлизаться, разговорить его, попросить прощения. Как всегда. У нас так заведено: когда я виноват, я прошу прощения и подлизываюсь. Когда виноват Драко, он делает вид, что ничего не случилось. Потом приносит мне книгу о квиддиче, которую я, расшибаясь в лепешку, искал два месяца, или устраивает поездку в магический Уэльс, где, попав в туман, мы держимся за руки, чтобы не потеряться…
Туман… холод… море… Вода… много воды… Не могу даже представить это сейчас…
А тут я решил, что пора менять стиль отношений. Оставил Драко злиться и дуться (дуется он по-малфоевски – от него веет холодом, как от большого айсберга) и пошел спать. Еще гордился собой – у меня тоже есть гонор и я тоже могу с тобой не разговаривать. В общем, повел себя, как Малфой. Неизвестно зачем, поскольку я Поттер. Мне до Малфоя далеко в таких вещах. Я бы никогда не додумался.
Никогда бы не додумался наложить на человека Сонные чары, аппарировать с ним в пустыню и оставить на волю солнца и песка.
Вот такие мы разные. Почему мы вместе? Откуда я знаю… Я люблю его таким, какой он есть.
Надеюсь, он тоже любит меня. И, надеюсь, эта темная точка на горизонте… впрочем, уже немножко ближе, чем на горизонте… - каким-то образом доставленный мне портал. И что Драко не настолько зол, чтобы бросить меня здесь. В конце концов, я публичная личность. Меня начнут искать. Правда, недостаточно быстро. Солнце пустыни сожжет меня быстрее. Надеюсь, Малфой, ты просто не знал, какое здесь солнце.
Палящее. Безжалостное. Безумное.
Когда я вернусь, я покажу тебе, что такое солнце, Драко.
Сумасшедшее солнце мое…
T H E E N D
